---

Источник: сайт «Восточная литература».

---

I

Автор книги “Джамбр” католикос Симеон Ереванци (он стоял во главе армянской церкви с 1763 по 1780 г.) был не только церковным, но и выдающимся политическим деятелем, сыгравшим крупную роль в истории Армении XVIII столетия. Симеон Ереванци известен и как автор многочисленных трудов религиозного, философского и исторического характера. “Джамбр” занимает среди его произведений особое место.

Вступив на патриарший престол, Симеон собрал документы, хранившиеся в архиве Эчмиадзинского монастыря 1 — резиденции армянских католикосов, и на основании этих данных написал книгу “Джамбр” 2. Это сочинение по существу делится на три основные части: а) история армянской церкви и ее престольного центра монастыря Эчмиадзин; б) история хозяйства Эчмиадзина; в) краткое изложение содержания всех грамот, полученных монастырем от персидских и турецких властей. Уже из этого видно, что “Джамбр” является важным источником по экономической истории Армении. Между тем этот памятник все еще мало использован историками.

Еще в начале XIX в. Шахатунянц в своей книге “Описание Эчмиадзина и пяти округов Арарата” неоднократно ссылался на рукопись Симеона Ереванци, хранившуюся в [4] Эчмиадзинской библиотеке 3. После публикации “Джамбра” 4 на него обратил внимание М. Орманян, который черпал оттуда в основном биографические данные, касающиеся Симеона Ереванци и других патриархов. В 20-х годах XX в. на “Джамбр” как источник по истории земельных отношений обратил внимание Т. Авдалбегян, который в журнале “Норк” опубликовал статью “Бахра и мульк в XVII—XVIII вв.” (“***”, 1929, № 2). Но в этой статье Т. Авдалбегян не сумел оценить значение “Джамбра” и допустил ряд серьезных ошибок фактического характера. Начало марксистскому, научному изучению “Джамбра” положили в 1940 г. С. Погосян и Б. М. Арутюнян, работы которых не потеряли своего важного значения по сей день; при анализе или оценке фактов и событий мы вынуждены были не раз ссылаться на них.

Русский перевод “Джамбра” сделан крупным армянистом проф. С. С. Малхасянцем (умер в 1947 г.). Проф. С. С. Малхасянц был питомцем русской школы востоковедов прошлого века. Будучи студентом Восточного факультета Петербургского университета (в 80-х годах XIX в.), он получил историко-филологическое образование, что дало ему возможность на высоком уровне перевести на русский язык ряд армянских средневековых источников. Перевод “Джамбра” сделан в 1935—1940 гг. Переводчику, к сожалению, не удалось выпустить в свет свою работу.

Можно надеяться, что настоящее издание русского перевода “Джамбра” привлечет внимание ученых и значение этого важного источника будет оценено по достоинству.

---

II

Христианство как государственная религия утвердилось в Армении в конце III — начале IV в. Основателем армянской христианской церкви считается выходец из крупных землевладельцев Григор Партев (Григор Парфянин), который много сделал, чтобы распространить в Армении христианство, строил христианские церкви и монастыри. За распространение христианства в Армении Григор получил прозвище Лусаворич — Просветитель; всякого армянина, принадлежащего к христианской церкви, стали называть лусаворчаканом .

В 305 г. Григор Просветитель заложил в Айраратской области, в городе Вагаршапате, кафедральную церковь — [5] Кату-гике (“Вселенская”, “Мать церквей”), которая впоследствии называлась Шогакат (“Истечение света”), а позже — Эчмиадзин (“Здесь сошел единородный сын”).

Эчмиадзинский собор, однако, после распада армянского Аршакидского государства потерял свое значение в качестве патриаршего центра. В 484 г. католикосский (патриарший) престол был переведен в город Двин и затем неоднократно переносился из одного города в другой. В связи с образованием и усилением Багратидского царства в 90-х годах X в. престол был переведен в столицу Багратидов город Ани, а в начале XII в. — в Киликию (в Рум-Кале), что было связано с распадом Багратидского государства в самой Армении и образованием и усилением армянского Киликийского государства.

Все это имело важные последствия. Против нового патриаршего центра выступила та часть духовенства, которая экономическими и иными узами была крепко связана со старым местопребыванием католикосов. Эти противоречия между группировками духовенства и поддерживавших их светских феодалов привели к тому, что в Армении вскоре появились два, а затем три и четыре патриарших центра, между которыми шла ожесточенная борьба из-за епархиальных владений, церковных налогов и т. д.

Армяне, переселившиеся в Киликию, постепенно попадали под влияние греческой и западной церкви. Симеон Ереванци писал в “Джамбре”: “Когда католикосский престол был переведен в Рум-Кале, и наш народ стал постепенно переселяться туда; духовенство и миряне даже на некоторое время основали там царство. Но так как земля была греческая и заселена греками, то наши [переселенцы] смешались с ними, переняли их обычаи, нравы, язык, одежду, пищу и прочее житейское в такой мере, что только именем “армянин” и григорианским вероисповеданием (и то не все) принадлежали нам, а всем остальным были отдалены и обособлены от армян, оставшихся на родине”. В дальнейшем среди киликийских армян влияние западной церкви усилилось настолько, что в 1439 г. патриарх Киликийской Армении отправил своих представителей на Флорентийский церковный собор, чтобы они заявили о переходе армянской церкви в католичество. Все это вызвало волнение и недовольство феодалов и духовенства Центральной Армении. Чтобы сохранить свою независимость от западной церкви, представители армянского общества во главе с духовенством и светскими феодалами, собравшись в Вагаршапате, решили создать патриарший престол в Центральной Армении, откуда было бы легче вести борьбу против влияния католичества. Этим объясняется учреждение в 1441 г. патриаршего престола в Эчмиадзине. Симеон Ереванци связывает основание [6] патриаршего престола в Эчмиадзине с переводом туда “десницы” Григора Просветителя из Киликии.

В 40-х годах XV в. у армян существовало четыре враждовавших друг с другом патриаршества — Эчмиадзинское, Киликийское, Ахтамарское и Гандзасарское (Агванское).

Для усиления руководящей роли Эчмиадзинского престола церковные и светские феодалы Центральной и Восточной Армении лишили престола слабохарактерного патриарха Киракоса и избрали сына Парон-Джалал-бека Григора Маквеци (1443—1445), выходца из светских феодалов.

Григор Маквеци, энергичный и состоятельный человек, начал приобретать крупные земельные владения и привел в порядок хозяйство Эчмиадзинского престола. В 60-х годах XVI в. эчмиадзинскому патриарху Микаэлу удалось ограничить права гандзасарских и ахтамарских патриархов и поставить их в зависимость от Эчмиадзина. Но борьба не прекращалась, так как гандзасарские патриархи стремились отнять у Эчмиадзина епархии Нахичевань, Гегаркуни, Капан, Лори, а ахтамарские патриархи — Хой, Салмаст, Ван, Арджеш, Хлат, Муш и т. д.

Однако эчмиадзинскому патриарху Микаэлу удалось получить указ шаха о том, что названные епархии принадлежат Эчмиадзину.

После Микаэла Эчмиадзинский престольный центр снова долгое время был в упадке; им управляли два, три, а иногда и четыре патриарха одновременно. В 1455 г. в Эчмиадзине были помазаны два, в 1461 г. — три, с 1476 до 1506 г. — два, в 1557 г. — четыре патриарха; в 1567 г. — четыре патриарха, с 1603 по 1628 г. — три патриарха и т. д. 5.

Каждый из этих патриархов по-своему распоряжался хозяйством и средствами Эчмиадзина и, враждуя с остальными патриархами (“сотоварищами” по престолу), нередко прибегал к помощи иранских властей. Это привело к упадку Эчмиадзина как церковного центра и усилило его зависимость от шахских и ханских властей.

Историк Аракел Даврижеци, рассказывая о патриархах Меликсете и Сааке (первая четверть XVII в.), пишет, что они “из-за своей жадности и властолюбия купили у персидского царя патриаршую власть над св. Престолом Эчмиадзина” 6. Католикос Меликсет был утвержден шахом Аббасом I с условием, чтобы он каждый год вносил в шахскую казну подать-муката в размере 100 туманов в год. Получив власть, [7] патриархи Меликсет и Саак за взятки рукополагали епископов и священников, которые “были до крайней степени невежественны, негодны, мерзки” и занимались “низкими и мерзкими делами” 7. И сами патриархи и назначенные ими высшие должностные лица Эчмиадзина фактически были исполнителями воли сефевидских властей, что не могло не вызывать возмущения населения.

Недовольство армянского населения эчмиадзинскими патриархами усиливалось в связи с действиями агентов католической церкви. После “Великого сургуна” (насильственного переселения в Персию), когда католические миссионеры стали раскапывать землю в монастырях св. Гаяне и Рипсиме, чтобы взять мощи святых, среди армян вспыхнули волнения. Собравшиеся у монастырей епископы, вардапеты и крестьяне, узнав, что католикос Меликсет получил от “латинцев” взятку и не собирается принимать никаких мер против них, напали на “латинцев”, избили и прогнали их 8.

Симеон Ереванци, ни слова не говоря об этих событиях, лишь отмечает, что после старательного и энергичного патриарха Григора Маквеци вплоть до Мовсеса Сюнеци (1628— 1632) католикосы Эчмиадзина “из-за очень тяжелых условий времени не могли совершать каких-либо достойных упоминания полезных дел. За это время положение св. Престола еще более ухудшилось, и он пришел в полный упадок”.

Новый подъем Эчмиадзина начался с приходом к патриаршей власти в 1628 г. Мовсеса Сюнеци, который был одним из основателей Сюнийской пустыни. Сюнийская пустынь была создана в 1610 г. недалеко от монастыря Татев, где собрались вардапеты, епископы, священники и светские феодалы, недовольные эчмиадзинскими католикосами. Движение Сюнийской пустыни поддерживалось также армянским купечеством и влиятельными кругами армян, переселенных в Иран.

Основатели Сюнийской пустыни и их последователи ставили перед собой следующие задачи: 1) вести борьбу против разложения духовенства; 2) против католических миссионеров; 3) взять в свои руки церковную власть и добиться того, чтобы во главе армянской церкви вместо трех-четырех католикосов стоял только один патриарх; 4) после захвата католикосского престола усилить экономическое и политическое значение Эчмиадзина; 5) создать при крупных монастырях новые пустыни, открыть школы и т. д.

Руководители Сюнийской пустыни развернули пропаганду среди армян в самой Армении и за ее пределами. Мовсес [8] Сюнеци резко выступал против разложившегося духовенства. Фактически проповедь и практическая деятельность Мовсеса Сюнеци были направлены против официально признанной Сефевидами церковной верхушки. Вскоре авторитет Мовсеса увеличился настолько, что Эчмиадзин был вынужден пойти на уступки, а в 1627 г. по протекции влиятельных армян в Исфагане шах Аббас I подписал рагам о назначении Мовсеса Сюнеци эчмиадзинским лусараром (ключарем). Мовсес стал фактически главой Эчмиадзина, и вскоре, в 1628 г., при поддержке своих друзей в Исфагане был утвержден католикосом. Особое внимание он уделял монастырскому хозяйству. При шахе Сефи ему удалось добиться отмены ежегодной подати-муката, наложенной на Эчмиадзин Аббасом I.

Мовсес Сюнеци назначил преемником Пилипоса Ахбакеци, и до 1680 г. Эчмиадзинское патриаршество находилось в руках выходцев из Сюнийской пустыни и их учеников.

Если до 1627—1629 гг. сюнийское движение было направлено против эчмиадзинских патриархов и разложившегося духовенства, то в последующий период, когда руководители этого движения сами получили власть католикосов, борьба велась за усиление Эчмиадзина как хозяйственного и церковного центра. Патриарх Пилипос (1633—1655) возродил разрушенные монастыри и восстановил порядок среди духовенства.

В 5, 6, и 8-й главах “Джамбра” рассказывается о епархиях Эчмиадзина, обязанностях нвираков-посланцев и представителей Эчмиадзина в этих епархиях и т. д.

В главе 8 (а также и в 10—12-й) Симеон Ереванци пишет о распаде армянского государства, об ослаблении армянской церкви, в результате чего появились самостоятельные и самозванные патриархи, между которыми происходили бесконечные раздоры из-за взимания епархиальных налогов и различных поборов и т. д. Симеон Ереванци в главе 9 “Джамбра” излагает свое мнение о роли и обязанности патриарха как главы и духовного руководителя общества, подчеркивая, разумеется, необходимость первенствующей роли Эчмиадзинского патриаршества. Симеон Ереванци, как отмечает А. Р. Иоаннисян, “был глубоко убежден в том, что католикос — это глава армянской нации, ответственный за ее судьбу. Хотя, писал он в одном из своих обращений, пало мирское царство армян и армяне подпали под власть чужеземцев, однако осталась духовная власть и имеется духовный князь армянского народа в лице его патриарха всех армян — католикоса” 9. Как Христос, рассуждал Симеон, — единственный посредник между богом и человечеством, точно так же единственными [9] посредниками между Христом и армянским народом были Григор Просветитель и его преемники — католикосы. Поэтому духовная власть католикоса должна распространяться на всех армян без исключения, и они все обязаны повиноваться католикосу. Далее в “Джамбре” говорится, что, хотя армянская церковь была разделена на несколько враждовавших патриаршеств, все же эчмиадзинский католикос “как раньше (т. е. при армянских царях, когда в Армении существовал один патриарший престол. — П. А.), так и позже, и до сих пор… является первым по почестям и по трону, [более] славным и именитым, чем другие [патриархи], любимым всем народом. Он обладает большой властью, имеет право отлучать всех католикосов от церкви и лишать сана, равно и их епископов и других лиц духовного звания, если будет законный повод и обстоятельства потребуют, между тем как другие отнюдь не могут даже касаться ни эчмиадзинского католикоса, ни духовенства, ни мирян из его области. Так установлено не только в силу его исконной, природной, собственной духовной власти как [патриарха] первого престола, но и на основании постановлений армянских и иноземных обществ и приказов светских царей и других ишханов, чьи постановления и приказы сохраняются у нас в св. Престоле, как увидим далее, в своем месте”.

В главе 9 “Джамбра” рассказывается о внутренних правилах и порядках, установленных в Эчмиадзине, об обрядах и церемониях при смерти католикоса, при избрании и миропомазании нового католикоса и т. д. В этой же главе говорится о правилах переписки католикоса с другими лицами. Симеон Ереванци в качестве наставления своим преемникам рассказывает также и о том, кому и какого рода почести должен оказывать католикос, когда к нему приходят представители властей и прочие лица. Здесь же указывается, как католикос должен принимать ханов и их слуг и т. д.

В главах 10—12 излагается история Гандзасарского, Ахтамарского и Киликийского патриаршеств; наиболее подробно Симеон Ереванци пишет о Гандзасарском патриаршестве, которое в XVIII в. переживало глубокий кризис.

До начала VII в. армянская, грузинская и агванская церковь имела единое вероисповедание. В начале VII в. грузинская церковь, приняв постановление Халкидонского собора, присоединилась к греческой церкви. Агванские патриархи также стремились к самостоятельности и отделению от армянской церкви. Эти тенденции агванских патриархов особенно усилились в начале VIII в., в период патриаршества гардманского епископа Нерсеса. Однако агванское духовенство осудило попытки Нерсеса отделиться от армянской церкви и [10] приняло решение, что новопомазанные агванские патриархи могут быть признаны полноправными патриархами только в том случае, если будут утверждены армянским католикосом. В период сельджукских, а затем монгольских завоеваний этот порядок был нарушен. Этому способствовало отсутствие единого центра и согласия в армянской церкви. В этот период многие армянские феодалы вместе со своими подданными искали убежища в неприступных горах Карабаха. Усилившиеся в Карабахе армянские феодалы решили взять в свои руки главенство над агванской церковью и с этой целью в 1240 г. в Хачене построили монастырь Гандзасар, ставший центром Агванского патриаршества.

Гандзасарский престол с 40-х годов XIII в. до конца XVIII в. находился в руках хаченских феодалов Хасан-Джалалянов и вел самостоятельную, независимую от Эчмиадзина политику вплоть до 30-х годов XVII в., до перехода Эчмиадзина в руки патриархов — выходцев из Сюнийской пустыни. Тогда гандзасарские патриархи признали первенство Эчмиадзина и выразили готовность подчиняться ему. Этому способствовали также волнения среди населения, которые усилились и приняли наиболее острый характер в конце XVII в., когда в Карабахе, недалеко от Гандзасара, появился новый, самозванный патриарх, объявивший престольным центром монастырь “Трех младенцев”. Борьба между Гандзасаром и монастырем “Трех младенцев” происходила из-за церковных налогов, приношений и т. д.

Симеон Ереванци, подробно описывая раздоры и грызню, происходившие между патриархами Симеоном и Еремией, Нерсесом и Есаи, Исраэлом и Ованесом, рассказывает также о вмешательстве в церковные дела гянджинского, карабахского и ереванского ханов.

Патриархи через своих представителей в епархиях — нвираков собирали различные церковные налоги. При эчмиадзинских патриархах Акопе Шемахеци и Симеоне Ереванци впервые были составлены списки налогов. Согласно этим спискам население должно было платить нвиракам, или местным церковным начальникам, налоги и делать разные приношения. Эчмиадзинские нвираки, например, в “нвиракских” областях раз в три года собирали сборы нвиракские, кружечные, по усопшим, по завещаниям, поминальные и пр. В епархиях, кроме нвиракских сборов, Эчмиадзин получал и епархиальные доходы. Все эти сборы поступали в виде продуктов 10. [11]

По некоторым данным источников в известной мере можно установить размеры этих сборов. Так, по сообщению Захарии Акулисского (автора второй половины XVII в.), подушная подать, которую взимала церковь с каждого армянина, составляла 20 динаров в год 11. В источниках нередко указывается также количество скота, который нвираки собирали раз в год.

Размер и характер сборов и налогов позволяют установить специализацию некоторых округов и областей. Так, скот, сыр, масло Эчмиадзин получал из Вана, Баязета, Алашкерта, Эрзерума и т. д.; пшеницу, ячмень, чечевицу — из округов Гегаркуни, Ширак, Карс, Абаран; воск и “тому подобное” — из Тифлиса; сухие фрукты, миндаль, орехи, бобы — из Нахичевана, Гохтна, Акулиса, Мегри; сушеный виноград и миндаль — из Тавриза; железные, деревянные, шерстяные и тому подобные изделия — из округов Лори, Казах, Шемаха, Ширван, Гянджа, Хачен и т. д. Таким образом, Эчмиадзин через нвираков получал из областей и округов те продукты, производство которых достигало там наибольшего развития.

В 1767 г. Симеон Ереванци написал письмо нвираку Багдасар-вардапету, который в это время находился в Ване, чтобы он скорее отправил собранный им скот в Эчмиадзин. Из этого письма выясняется, что нвирак собрал в Ване 1100 овец и 280 голов крупного рогатого скота 12. В 1769 г., 23 сентября, Симеон Ереванци написал письмо нвираку, находившемуся в Тавризе, чтобы он из собранного скота отправил в Эчмиадзин только пригодных коров и волов, а непригодных продал и взамен их купил 20 пар буйволов (для упряжи) 13. В том же году эчмиадзинские нвираки в Ване получили 88 литров масла 14. В Эчмиадзине было разработано правило, согласно которому для сбора масла, сыра и прочих продуктов патриархи отправляли сборщиков податей в Баязет, Алашкерт и другие места 15. Сообщения первоисточников свидетельствуют о том, что Эчмиадзинский монастырь через своих нвираков собирал с населения огромные богатства.

Ханы и прочие феодалы, во владениях которых находились патриаршие престолы или монастыри, также были [12] заинтересованы в налогах. Нередко под давлением местных феодалов нвираки и епархиальные начальники вынуждены были часть собранных средств уступать феодалу. В “Джамбре” приводится характерный пример насилий и притеснений, которым подвергались монастыри со стороны ханов и беков. В 1776 г. армянское население округов Ахбак и Салмаст выступило против назначения на должность епархиального начальника Согомона-вардапета, так как он покорно выполнял требования местного феодала Салах-бека и отдавал ему часть или все церковные сборы. Салах-бек потребовал у патриарха назначить епархиальным начальником Согомона и, получив отказ, написал ему: “[Ахбакский] монастырь апостола Варфоломея является моим наследственным мульком, и, кроме меня, никто больше не имеет какого-либо отношения к нему; поэтому начальником [этого монастыря] может быть [лишь] тот, кого я желаю. Я требовал [назначить] Согомона-вардапета, а ты отказал. Теперь я снова требую: отправляй его сюда. В противном случае знай точно, что в этот монастырь я посажу мусульманского муллу и превращу [монастырь] в джами” 16. В “Памятной книге” Симеона Ереванци имеются сообщения о том, что некоторые епархиальные начальники, собрав церковные сборы и налоги, передавали их в распоряжение местного феодала. В 1765 г. в Моксе некий монах Абраам, стремясь объявить себя самостоятельным патриархом, вступил в союз с курдским феодалом, перестал подчиняться ахтамарскому патриарху и, с помощью “насилия и силами курдского бека собрав там епархиальные нвиракские сборы и налоги, [часть] передал беку и [часть] сам истратил” 17.

В Гяндже и Карабахе наиболее влиятельные лица из духовенства также стремились с помощью местного хана учредить новый патриарший престол, взять в свои руки церковную власть и расходовать собранные подати по своему усмотрению. Конечно, добрую часть этих сборов им пришлось бы отдавать своему покровителю — хану. Подобные действия духовенства вызывали волнения среди населения, и некоторые сепаратистски настроенные церковные феодалы были изгнаны. Когда в конце XVII в. в Карабахе разгорелась борьба между Гандзасарским патриаршеством и возникшим новым [13] патриаршеством, население Карабаха выступило против нового самозванного патриарха и решило прогнать его из страны. В документе, рассказывающем об этих событиях, говорится: “Мы, архиереи, вардапеты, священники, малики, ктиторы, танутеры, купцы, земледельцы и вообще большие и малые жители страны Агванк… написали сию бумагу во едином союзе и согласии со следующим: в наши дни два патриарха стали враждовать друг с другом и разорили наш св. Престол Гандзасар, и мы, не зная, кто из них является доброжелателем нашего Престола, принимали сторону то одного, то другого. Теперь же [мы] узнали истинно, что все то, что собирает [гандзасарский] патриарх Еремия, [он] собирает для св. Престола, а все то, что собирает [патриарх монастыря “Трех младенцев”] Симеон, [он] расходует на свой отцовский дом и другие цели. До сих пор он обманывал нас, говоря, что придет в Гандзасар, но нарушил свое обещание и не пришел, и сейчас везде и повсюду бранит наш Престол и презирает его святость. Поэтому мы написали, приложили наши печати и решили, что впредь нашим патриархом является Еремия, а с Симеоном ничего общего мы не имеем… Мы единогласно и единодушно решили, что если впредь придет к нам патриарх Еремия, мы его примем охотно и с любовью и будем его почитать и платить ему законную дань, а если к нам придет Симеон, изобьем его, потребуем объяснений и прогоним — пусть идет, куда хочет. Так же единодушно будем требовать у него [возврата] всего серебряного, золотого и прочего драгоценного имущества нашего Гандзасара; мы будем требовать у него возврата каждой вещи — всего того, что он растратил и распродал…” 18.

Вышеупомянутый патриарх Симеон из монастыря “Трех младенцев” еще в 1677 г. дал письменное обещание эчмиадзинскому католикосу Акопу Джугаеци, что не будет больше нарушать церковные правила, не назначит после себя патриархом своего родственника, будет повиноваться патриарху Еремии, Акопу и т. д. 19. Приведенный документ по существу подтверждает и дополняет сказанное о Симеоне в “Джамбре”.

Борьба между монастырем Гандзасар и монастырем “Трех младенцев” продолжалась и после смерти Симеона и Еремии, когда патриархом в Гандзасаре был избран Есаи Хасан-Джалалян, а в монастыре “Трех младенцев” — Нерсес (родственник Симеона). Нерсес назначил после себя патриархом монастыря “Трех младенцев” своего родственника Исраэла, который переселился в Гянджу и добился покровительства [15] гянджинского хана Шах-верди. В Гандзасаре по просьбе карабахского хана Ибрагим-Халила и меликов патриархом был назначен Ованес. После долгой борьбы, продолжавшейся до 70-х годов XVIII в. 20, Исраэл окончательно утвердился в Гяндже, а Ованес — в Карабахе.

Борьба между Исраэлом и Ованесом в известной мере подорвала авторитет Эчмиадзина: Исраэл не подчинился эчмиадзинскому католикосу, считая себя таким же католикосом, как и он. Против Эчмиадзина восстали и другие вардапеты и епископы, стремившиеся присвоить собранные в епархиях сборы и налоги и создать новые, независимые патриаршества. Симеону Ереванци пришлось приложить много сил, чтобы сохранить единство армянской церкви и первенство Эчмиадзина.

Исраэл в письме грузинскому царю Ираклию II, чтобы обосновать свои права, попытался представить карабахских и гянджинских армян как агванов, подчеркивая этническую разницу между агванами и армянами 21. На это Симеон Ереванци дал следующее небезынтересное объяснение: “По письменным и устным данным известно, что коренные агваны были переселены поганым Тамерланом в Кандагар и в настоящее время живут там и имеют мусульманское вероисповедание. Многие из них свидетельствуют, что в своих церемониях они и поныне сохраняют некоторые элементы христианского [вероисповедания]. Говорят, что на тесте они делают крест и тому подобные другие [знаки]; об этом собственными устами говорят агваны-мусульмане. Незначительное число [агванов], оставшихся в своей коренной среде, в настоящее время имеют христианскую веру и называются удынами [утийцами]. А население, говорящее по-армянски и принадлежащее к армянской церкви, но живущее сейчас в стране Агванк, — коренное армянское. В результате разорения и опустошения Армянской страны армяне, уехавшие из своих местностей, рассеялись и собрались там [в стране Агванк], и сейчас многие [армяне] переезжают туда” 22. [16]

Не только духовенство Гянджи и Карабаха в лице самозванных патриархов Исраэла и Ованеса проявило неповиновение Эчмиадзину. К самостоятельности и независимости от Эчмиадзина стремились также и патриархи Сиса и Ахтамара.

В XVII—XVIII вв. усилились также Иерусалимский и Константинопольский епархиальные центры, которые в отличие от Эчмиадзинского католикосского престола назывались “патриаркутюн” ; начальники их назывались “патриархами” . Иерусалимский и константинопольский патриархи стремились с помощью турецких властей добиться независимости от Эчмиадзина.

Патриархи Сиса и Ахтамара враждовали не только с Эчмиадзином, но и между собой. Еще в XII в., когда патриарший престол был переведен из Ани в Рум-Кале, против него восстал Давид-вардапет и объявил себя самостоятельным патриархом в монастыре Ахтамар. “С тех пор, — говорит Симеон Ереванци, — между обоими католикосами, румкалейским и ахтамарским, пошел раздор”.

Патриархи Ахтамара неоднократно пытались с помощью турецких властей отнять у Эчмиадзина епархиальные области Ван, Бекри, Арджеш, Хлат, Муш и др. Борьба из-за церковных доходов между Эчмиадзином и Ахтамаром достигла такой остроты, что в 1740—1750 гг. представители ахтамарского католикоса открыто напали на нвирака Эчмиадзина, отняли у него собранные средства и прогнали из пределов указанных областей.

Подобные выступления против Эчмиадзина наблюдались также и со стороны патриархов Сиса. В 1739—1740 гг. эчмиадзинский католикос Полипос вместе с киликийским патриархом Нерсесом выработали некоторые церковные правила, согласно которым каждый из католикосов или епископов Сиса и Эчмиадзина должен был рукополагать в церковные звания только в своей области и не должен был вмешиваться в дела области, находящейся в распоряжении другого католикоса, и т. д. Но эти правила киликийскими католикосами не выполнялись. Симеон Ереванци с горьким сарказмом отмечает в “Джамбре”: “Теперь обрати внимание, в какой мере соблюдает [духовенство] Сиса эти правила: их католикосы рукополагают в епископы таких лиц, которые даже дьяконского сана [17] недостойны, о которых [никто] не знает, кто они и каковы; часто один свергает другого и сам занимает его место — и оба рукополагают в епископы. Вот в наше время свергнутый Гукас сидел в селе Хаджин, а Микаэл — в Сисе; Гукас рукополагал [в епископы] больше, чем Микаэл, получая [за труд] одну оха 23 кофе или что-нибудь подобное. Какого-то инока Игнатоса рукоположил в епископы, получив за это его осла. [И что же?] На следующий день рукоположенный убежал со своим ослом. Также и епископы шляются по разным епархиям, рыщут по домам и закоулкам, рукополагают в священники и другие духовные должности, сами не зная кого”.

Католикосы Сиса, как и ахтамарские, стремились с помощью турецких властей отнять часть епархий Эчмиадзина. Борьба патриархов находила отклик в провинциях. Выступления отдельных церковников и целых групп духовенства против Эчмиадзина происходили то в одних, то в других округах и монастырях.

Так, население Хлата и окружных деревень, которые находились в епархий монастыря Матнаванк, отправило в Эчмиадзин некоего Сукиас-вардапета, ходатайствуя перед патриархом о назначении его епархиальным начальником в монастыре Матнаванк. Сукиас еще не успел доехать до Эчмиадзина, когда некий монах Симеон из того же монастыря объявил себя епископом 24. Священник Аствацатур в округе Корчекан, в деревне Балу, также решил не подчиняться Эчмиадзину. Примечательно, что местное население поддержало этого священника (в “Памятной книге” Симеона Ереванци он называется *** — “кровавый священник”) и сопротивлялось требованию патриарха о поездке Аставацатура в Эчмиадзин 25.

Ослабление армянской церкви было выгодно латинской — католической церкви. Миссионеры натравливали против армян курдских и турецких феодалов. Их грубое вмешательство во внутренние дела страны вызвало в Тигранакерте недовольство не только армянского населения, но и местного паши, который, чтобы прекратить брожение среди населения, решил изгнать из Тигранакерта всех духовных лиц, принадлежавших к католической церкви. Но этот же паша взыскал с армянского населения большие суммы в качестве штрафов “за беспорядки” 26. Неурядицы среди армянского духовенства были также в Тифлисе, Ахалцихе, Алашкерте, Баязете и многих других епархиях. [18]

Чтобы сохранить единство и авторитет армянской церкви, Симеон Ереванци в таких случаях принимал решительные меры. Так, например, узнав о том, что в Тифлисе некоторые армянские священники решили не подчиняться церковным правилам и вызвали беспорядки среди населения, он немедленно отлучил непокорных священников от церкви и потребовал, чтобы они явились в Эчмиадзин. Отправляясь туда, священники просили Ираклия II ходатайствовать перед католикосом, чтобы он был с ними не очень жесток 27.

В Алашкерте и Баязете некоторые лица из духовенства решили не признавать Эчмиадзинского католикоса, отошли от армянской церкви и стали “ахтарма” 28. Симеон Ереванци потребовал у епархиального начальника Захарии отправки этих лиц в Эчмиадзин.

В борьбе против ахтарма Симеон Ереванци использовал помощь местных властей. Следует отметить, что, как крупный феодал и глава церкви, он пользовался большим авторитетом не только среди армянских и грузинских, но и среди мусульманских чиновников и феодалов. Баязетский паша в знак уважения к Симеону приказал схватить священников-ахтарма и отправить в Эчмиадзин 29. Симеон Ереванци, узнав об усилении влияния католицизма среди армян в Грузии, обратился со специальным письмом к Ираклию II и просил принять меры к искоренению ахтарма в Тифлисе и Гори. Он призывал местных влиятельных армян установить связи с Ираклием и помочь ему в борьбе против отступников 30. В Баязетской провинции действовал “бунтовщик” Петрос-вардапет. Симеон Ереванци вызвал его в Эчмиадзин и не пустил обратно в Баязет 31.

Симеон понимал, что нарушение религиозных правил может иметь серьезные последствия для единства церкви. Когда ему стало известно, что в округе Хой священники Тер-Егия и Тер-Аракел — двоеженцы, он попросил местного властителя Ахмед-бека отправить их в Эчмиадзин и лично занимался разбором этого дела 32.

Анализ всех этих событий и вышеприведенный исторический материал не только характеризуют время и деятельность [19] Симеона Ереванци как главы церкви, но и в известной мере объясняют, какую цель преследовал он в “Джамбре” при изложении истории патриаршеств Гандзасара, Сиса, Ахтамара и т. д. В этих разделах “Джамбра” Симеон Ереванци, освещая историю патриаршеств, в то же время показывает губительные последствия внутренних раздоров среди духовенства. Он подчеркивает первенствующую, руководящую роль Эчмиадзина и призывает духовенство проявить верность и покорность эчмиадзинскому католикосу.

Симеон Ереванци прекрасно знал, что без материальной базы трудно вести борьбу за единство церкви и власть. Поэтому он направил всю свою деятельность на усиление экономического могущества Эчмиадзина. В период его патриаршества хозяйство монастыря достигло расцвета. Собственно говоря, это и натолкнуло Симеона на мысль собрать все архивные материалы и составить сводную историю этого хозяйства.

III

В XVI—XVIII вв. Армения была разделена между шахским Ираном и султанской Турцией. Восточная Армения, вошедшая в Иранское — Сефевидское — государство, в административном отношении делилась на ханства: Ереванское, Нахичеванское, Макинское и т. д. Некоторые округа (Лори, Ширак и др.) находились под властью Восточногрузинского царства.

В Армении XVI—XVIII вв. господствовали натуральное хозяйство и крупное землевладение. Крупными землевладельцами-феодалами были прежде всего персидские ханы, беки, представители шахского двора, а также армянские мелики и духовенство (монастыри).

В рассматриваемый период в Иране и Восточной Армении существовали пять основных видов землевладения. Государственные, или ливанские, земли, а также земли хассэ находились под управлением государственных чиновников. Доходы с них шли в казну либо передавались вместо жалованья чиновникам и военнослужащим. И. П. Петрушевский, говоря о ливанских землях в Сефевидском государстве, отмечает, что “преобладание государственного землевладения было целью централистической политики Сефевидов, но на практике оно в значительной мере стало фикцией”. Далее И. П. Петрушевский пишет, что “было бы ошибкой думать, что все земли категории дивани и хассэ целиком находились под непосредственным управлением чиновников этих ведомств. Значительную часть земель этих огромных фондов шахская власть [20] передавала в условное владение на правах своеобразного бенефиция или лена военным и гражданским служилым людям в виде вознаграждения за службу.

Таким образом, земли эти числились государственными или собственными шахскими, на деле же они переходили в обладание временное, пожизненное или наследственное эмиров и разных служилых людей” 33. Эти вознаграждения и пожалования различным феодалам и чиновникам привели, в частности, к развитию в XVII—XVIII вв. той формы землевладения, которая известна под названием “тиул”. Обладатель тиула — тиулдар имел право на получение подати с тиула (частично или полностью) в свою пользу.

В Восточной Армении тиул не получил широкого распространения. Кроме государственных (диванских) земель, здесь были также земли, известные под названием “вахм” (вакф) и “мульк”. Вахмом назывались земли, принадлежавшие церковно-религиозным учреждениям. Мульком назывались частновладельческие земли. Владельцы этих земель имели право их продавать, передавать по наследству, отчуждать и т. д.

Известно, что монгольское завоевание и последовавшее за ним господство кочевых племен в XIV—XV вв. привело к разорению и разгрому армянского феодального класса. Однако указанные выше формы землевладения способствовали тому, что в XVI—XVII вв. потомки уцелевшей части армянских феодалов, а также многие купцы и наиболее состоятельные семейства из зажиточной верхушки крестьян постепенно приобретали земли и расширяли свои владения. Одновременно усилилась и армянская церковь, в частности Эчмиадзинский монастырь, который в 40-х годах XV в. стал престольным центром армянской церкви и начал приобретать земельные владения.

Право собственника-землевладельца отчуждать, наследовать, продавать, приобретать новые земли и т. д. способствовало усилению класса армянских светских и церковных феодалов, увеличению их владений.

В “Джамбре” имеются сообщения о землях, приобретенных монастырем Эчмиадзин на правах вахма (вакфа) или мулька. В XVII—XVIII вв. Эчмиадзин имел 23 мульковые деревни. В “Джамбре” указано, когда, кем и как они были приобретены.

Церковное землевладение появилось в Армении вместе с распространением христианства. Еще в IV в. н. э. армянская [21] церковь приобрела огромные земельные владения, которые при Аршакидах и Багратидах сохранялись и расширялись. Симеон Ереванци писал о селении Вагаршапат: “Это село, смежное со св. Престолом. Первоначально оно называлось Вардгес-аван, а затем было переименовано в Вагаршапат и целиком принадлежит св. Престолу с землей, водою и всеми угодьями. Так было постановлено еще со времен св. Просветителя и царя Трдата относительно церковных поступлений и государственных налогов. Такое положение существовало в течение всего времени, когда у власти были наши цари, и ни один светский властитель никоим образом не мог посягать на это [село]”.

В период господства монгольских и других завоевателей армянская церковь потеряла свои владения. Впоследствии католикос Эчмиадзина Григор Маквеци купил у крупного феодала-мулькдара Амир-Рустама семь деревень: Вагаршапат, Аштарак, Батриндж, Норагавит, Агавнатун, Кирашлу и Мугни — и пожертвовал их монастырю Эчмиадзин в качестве вахма. В дальнейшем этот монастырь приобрел еще 16 деревень и другие земельные владения и мульки, подробное описание которых дается в “Джамбре”.

И. П. Петрушевский, рассматривая возникновение и развитие института мулька в Азербайджане и Армении и в этой связи указывая на то, что в XV в., при господстве туркменских кочевых племен, “завершился в основном процесс исчезновения старинной армянской феодальной знати”, пишет, что “этот процесс привел к насаждению в Армении “мусульманских” форм феодальных отношений” и что “тогда же шариатское мульковое право утвердилось и в Армении” 34. В качестве доказательства этого положения И. П. Петрушевский приводит факт покупки вышеуказанных семи деревень католикосом Григором Маквеци: эта покупка была оформлена и утверждена шариатским судом 35.

А. Папазян, рассматривая этот вопрос, замечает, что шариатские правовые нормы являлись результатом существовавших производственных отношений 36. В документах, оформленных шариатским судом на персидском языке, частная земельная собственность называется арабо-персидским термином “мульк”. [22]

Однако вид землевладения, соответствующий термину “мульк”, существовал задолго до утверждения в Армении шариатского права и назывался “хайреник” 37.

В результате завоевания страны сельджуками, монголами и кочевыми племенами кара-коюнлу и ак-коюнлу в Армении появились новые формы землевладения — икта, союргал, тиул. Что же касается хайреника, то он сохранился и стал называться “мульком”, как принято было называть на Ближнем и Среднем Востоке такой вид землевладения. В источниках слова “хайреник” и “мульк” часто встречаются вместе, заменяя друг друга, или в сочетаниях “хайреник-и-мульк” и “мульк-и-хайреник”. Это мы считаем не случайным явлением. Термином “мульк” обозначались как крупные, так и мелкие земельные владения, а также недвижимое имущество — дома, мельницы, постройки, сады, огороды, оросительные каналы, бани и т. д. Буквально в этом же значении употребляется термин “хайреник”. Так, например, в надписи крупного феодала и ростовщика XIII в. Тиграна Онянца хайреником называются бани. Из надписей того же Тиграна Онянца (1215 г.) и некоего Аслана (1213 г.) видно, что термином “хайреник” именовались целые деревни 38. Такими хайрениками были деревни Цур, Тамалек, Авеладашт и другие. Князья хотели отдать эти деревни Татевскому монастырю, но хайренатеры восстали против монастыря и князей 39.

Н. Адонц и Я. Манандян считают, что термин “хайреник” был сходен с западноевропейским термином “аллод” 40. [23]

X. Самвелян же считает, что хайреник соответствует понятию “феод” 41. Причиной разногласий между Н. Адонцем и Я. Манандяном, с одной стороны, и X. Самвеляном — с другой, является, по-видимому, то обстоятельство, что этот термин употреблялся в средневековой Армении как в значении аллода, так и в значении феода. Х. Самвелян сам признает, что земли крупных феодалов князей Арцруни, Мамиконянов, Багратуни, Сюни и прочих были аллодами, т. е. вотчинными землями. Аллодами он считает также земли гандзагин, или драмагин, т. е. земли, приобретенные путем купли-продажи 42.

Все указанные X. Самвеляном земли действительно имели характер вотчин, поэтому они и обозначались армянским термином “хайреник”. Но словом “хайреник” назывались и земли вассальных феодалов, получивших их на условиях выполнения определенных обязанностей (военная служба и т. д.). Так, историк XIII в. Степанос Орбелян сообщает, что атабек Елтуказ за верную службу пожаловал Эликуму Орбеляну город Амия, а “отроку Липариту (сыну Эликума — П. А.) отдал деревни Чахук и Каласрах… чтобы они стали его хайреником из рода в род” 43. Позднее атабек Иванэ по приказу грузинского царя взамен отнятых у Орбелянов хайреников “вечной грамотой” отдал Липариту Орбеляну “крепость Храшкаберд с округом и много других деревень в Войоцдзоре, Эйларе и многие другие деревни в Котайке, Хамасри, а также многие другие деревни в Гегаркуни, Акстафе… в Кайене. И так как он [Липарит] возглавлял взятие Сюника и других крепостей, то [атабек Иванэ] отдал ему и Сюник, Воротн, Баркушат и другие крепости” 44. О том, что под названием “хайреник” могла подразумеваться форма землевладения типа феода, свидетельствует обращение князя Орбеляна к грузинскому царю, в котором говорится: “…О царь, поручаю моих потомков тебе, чтобы ты… не лишал их наших хайреников и чести” 45. Здесь термин “хайреник” употреблен скорее в значении феода, нежели в значении аллода (вотчины). Можно привести множество других примеров из армянских источников, в которых слово “хайреник” употребляется в одном случае как вотчина, а в другом — как феод. Это явление следует объяснить тем, что в связи с изменением хозяйственных, социально-политических [24] и прочих условий жизни изменяется также смысловое значение данного слова.

Нам кажется, что двоякое значение имел в Армении также и термин “мульк”, который обозначал как безусловную собственность на землю и другое имущество, так и условное пожалованное владение. Словом “мульк” называли также ренту, которую владелец мулька получал с крестьян, сидящих на его земле. По-видимому, эти различные значения термина “мульк” объясняются переходами одной формы землевладения в другую, что часто можно наблюдать при завоеваниях и усилении центральной власти 46.

Терминами “хайреник” и “мульк” обозначались также крестьянские земельные участки. Документы, сохранившиеся от XVI—XVIII вв., ясно говорят о том, что хайреником или мульком назывались владения общин и отдельные земельные участки крестьян, а также недвижимое имущество и т. п. 47. Выморочные крестьянские хайреники переходили в распоряжение общины, которая поступала с ними по своему усмотрению 48.

Широко распространенными явлениями в XIII—XVIII вв. были покупка и продажа имений, деревень и земельных участков, о чем имеются многочисленные свидетельства армянских источников того времени. Земли, приобретенные путем купли-продажи, являлись безусловной собственностью владельца и переходили по наследству. Купленные земли владелец по своему усмотрению мог продавать, закладывать, передавать наследникам и т. д. В надписях и документах эти земли часто называются “гандзагин хайреник”, “драмагин хайреник”, “арцатагин хайреник”, т. е. хайреник, купленный за деньги 49. [25]

Наследники земли получали неодинаковую долю: старший сын, являвшийся одновременно носителем власти, обычно получал больше, нежели другие сыновья 50. Это обстоятельство часто было причиной раздоров между наследниками, приводивших обычно к кровопролитным столкновениям 51.

С появлением в стране завоевателей началась борьба за землю между армянскими феодалами и феодалами-завоевателями, так как “многие области были отобраны насильно у коренных владетелей…” 52. Еще в X в. сюникские князья, наследственные владетели округа Гохтн, вели борьбу против гохтнинского эмира, захватившего этот округ. В битве гохтнинский эмир был побежден, но и сюникский князь Васак пал на поле боя 53. Вооруженные столкновения за земли между армянскими и новыми феодалами-завоевателями в дальнейшем становились все более ожесточенными и возникали все чаще и чаще. По-видимому, в ходе этой борьбы и возникли термины “ареан гин” и “базкав тапеал” (“цена крови” и “освобожденный рукой”, т. е. силой), которыми стали обозначаться завоеванные земли. Из сообщений Степаноса Орбеляна можно заключить, что феодал, “собственной силой и кровью” освободивший от завоевателей земли, признавался их владельцем. Так, в 1086 г. один из вассальных феодалов царя Сенекерима, князь Хасан, писал: “…и округ Ковсакан [я] освободил от эмира Фадлуна своей кровью” 54. Другой феодал, Бубек, сообщал: “Я, Бубек… пожертвовал [монастырю] те из моих наследственных владений, которые [я] завоевал своей силой у иноплеменных и освободил своей кровью и [которые] мои пароны [властители] великой грамотой пожаловали мне” 55. В одной из памятных записей (хишатакаранов), где упоминаются потомки Допы (сестры Закарэ и Иванэ), утверждается, что Хасану, сыну Допы, больше всего понравилась деревня Цар, которая являлась ценой его крови и хайреником, пожалованным ему за отвагу властителями Армении 56.

Степанос Орбелян приводит слова монгольского военачальника Аслан-нойона, который будто бы говорил: “Что взято [26] мечом и что куплено золотом, одинаково является хайреником” 57.

Однако нередко по приказу сеньора феодал вынужден был отказываться от части только что захваченной земли. Так, князь Хасан по приказу царя Сенекерима (XI в.) отдал Татевскому монастырю отвоеванные у эмира Фадлуна деревни Норашиник и Дзеративан (округ Ковсакан) 58. Но чаще всего отвоеванные земли переходили по наследству из рода в род. Представляется, что в отличие от земель гандзагин (купленных), которые X. Самвелян считает владениями типа аллода, земли, приобретенные “ценою крови” или “освобожденные рукою”, следует отнести к категории бенефициев (паргеваканк). Однако часто эти владения становились наследственными.

Из всего изложенного видно, что слово “хайреник” употреблялось в общем значении “владения”, “поместья”, “имения”, “наследства”.

* * *

В XVI—XVIII вв. мульк стал распространенной формой землевладения в Восточной Армении. И. П. Петрушевский считает, что “мульки, или мильки, отличались от прочих видов феодального землевладения двумя основными признаками: 1) их можно было продавать и покупать, как и передавать по наследству; 2) владение ими не было связано с обязанностью несения определенной государственной службы” 59.

Выше было указано, что словом “мульк” обозначалась та часть урожая, которую мулькдар взимал в качестве ренты с сидящих на его землях крестьян. Дробление крупных владений между наследниками привело к тому, что мелкие мулькдары вместо того, чтобы вести господское, помещичье хозяйство, ограничивались в большинстве случаев получением ренты-мулька. В результате мулькдары стали рассматривать куплю-продажу земель только как куплю-продажу ренты-налога. Однако при внимательном изучении актов земельных сделок можно, как отмечает И. П. Петрушевский, убедиться, что предметом купли-продажи была не рента, а земля. Достаточно сказать, что в этих актах подробно указывались все четырехсторонние границы продаваемой деревни или земельного участка. [27]

Право передавать и разделять собственность между наследниками способствовало торговле землей, что в свою очередь способствовало дроблению мульков.

Характерен пример, приведенный А. Папазяном в его диссертационной работе “Аграрные отношения в Ереванском ханстве в XVII веке”. В 1621 г. в Ереване некий мулькдар Гайтмиш-бек из Саатлу имел в пяти различных деревнях в качестве мулька следующие земельные участки:

в Уч-килисе. . . 2 данга
в Карпи . . . . 6 дангов
в Каларе . . . . 3 данга
в Хзнавузе . . . 1 данг
в Манташкеасане . 6 дангов
Всего . 18 дангов

Этот мулькдар завещал свой мульк (18 дангов) двум сыновьям, Али-беку и Кара-хану, которые, согласно завещанию отца, получили:

Али-бек

в Уч-килисе………………1 данг
в Карпи…………………3 данга
в Каларе…………………2 данг
в Манташкеасане…………3 данга
Всего …..9 дангов

Кара-хан

в Уч-килисе………………1 данг
в Карпи…………………3 данга
в Каларе…………………1 данг
в Манташкеасане…………3 данга
в Хзнавузе………………1 данг
Всего … 9 дангов

Кара-хан разделил свой мульк между сыном и двумя дочерьми. 4 1/2 данга получил сын Кара-хана Мамед-бек и 4 1/2 — две дочери, Урихан и Зейнаб-Султан,— по 2 1/4 данга.

Мамед-бек

в Уч-килисе………………1/2 данга
в Карпи……………………1 1/2 данга
в Манташкеасане…………2 данга
в Каларе……………………1/2 данга
Всего. . . 4 1/2 данга

Урихан

в Уч-килисе………………1/4 данга
в Карпи……………………1 данг
в Хзнавуре………………..1 данг 60
в Манташкеасане…………1/4 данга
Всего. . . 2 1/2 данга

Зейнаб-Султан

в Уч-килисе………………1/4 данга
в Карпи……………………1/2 данга
в Хзнавуре………………..1/2 данга
в Манташкеасане…………1 данга
Всего. . . 2 1/4 данга

Таким образом, если в деревне Уч-килисе обладателем 2 дангов мулька раньше был только мулькдар Гайтмиш-бек, [28] то теперь в той же деревне вместо него появилось несколько мулькдаров, между которыми эти 2 данга мулька были разделены следующим образом:

Али-бек……………………1 данг
Мамед-бек…………………1/2 данга
Урихан……………………..1/4 данга
Зейнаб-Султан……………..1/4 данга

Можно полагать, что Али-бек также имел наследников и разделил между ними мульк. В таком случае собственниками 2 дангов мулька в Уч-килисе вместо Гайтмиш-бека могли оказаться не четыре, а гораздо больше наследников. Эта картина дробления мулька на мелкие части объясняет нам, почему в одной деревне одновременно появлялось несколько мулькдаров-собетвенников. Симеон Ереванци, говоря о покупке Григором Маквеци деревни Эчмиадзин (Вагаршапат) у Сеид-бека, сообщает, что спустя некоторое время с претензиями собственника-мулькдара выступила некая Мелик-хатун, родственница вышеупомянутого Сеид-бека. Григор Маквеци вынужден был заплатить деньги и Мелик-хатун. Затем католикосу Григору пришлось заключить новый акт купли-продажи еще с 14 сонаследниками. Таким образом, чтобы быть полноправным хозяином данной деревни, нужно было все эти части купить у каждого наследника отдельно.

В “Джамбре” рассказывается также и о путях приобретения мулька. Симеон Ереванци, говоря о земельных участках и виноградниках Эчмиадзина, пишет, что часть этих земель владельцы сами отдали монастырю в качестве “дара”, а другую часть монастырь купил за деньги.

Настоятель монастыря Санаин писал в 1687 г. в своих записках о приобретенных им землях: “…[либо] купил, либо захватил, либо освободил [от захватчиков], дав взятку [властителям], либо получил в качестве пожалования, или же завоевал силой” 61.

Именно этими путями образовались земельные владения армянских церковных и светских феодалов в XV—XVIII вв. И. П. Петрушевский пишет, что, “помимо легальных путей приобретения мульков — шахского или ханского пожалования, наследования и покупки, был еще и нелегальный путь. Многие документы (особенно Эчмиадзинской серии шахских фирманов) говорят о захватах земли чиновными и знатными людьми и их управляющими (векилями), главами кочевых [29] племен, иногда откупщиками государственных налогов, ростовщиками, купцами. Земли захватывались чиновниками или сильными землевладельцами у более слабых, но чаще у… незакрепощенных еще сельских общин (джамаат)…”. Далее он отмечает, что “захваты земель и споры из-за земель при Сефевидах были обычным делом. Эчмиадзинскому монастырю приходилось вести ряд таких тяжб из-за владения мульками” 62.

Источники и пути образования крупных земельных владений в Армении в XV—XVIII вв. следует рассмотреть более подробно.

1. Покупка земель. Выше уже говорилось о землях гандзагин. С XV в. Эчмиадзин и другие монастыри начинают скупать земли. В середине XVIII в. Эчмиадзин владел уже 23 деревнями и 700—750 га садов и виноградников.

2. Приобретение мулька путем захвата. В “Джамбре” подробно рассказывается о захвате и присвоении земель Эчмиадзином, который, помимо указанных мульковых деревень и садов, имел в хозяйстве еще 24 пахотных поля общей площадью 700—750 га. По свидетельству Симеона Ереванци, из этих полей были закреплены шахскими грамотами за монастырем только 11, остальные же 13 были приобретены в XVII—XVIII вв. Характерна история приобретения земли Ханлыг-айги площадью в 140 сомаров 63.

Ханлыг-айги был садом ереванского хана. При патриархах Егиазаре и Нахапете ереванские ханы отдавали этот сад в пользование Эчмиадзину и требовали за это денежное вознаграждение. Патриарх Нахапет при Фарзали-хане отказался платить деньги. Тогда Фарзали-хан поручил обработку сада мелику Карпинского махала Нерсесу и другим знатным людям. Они же, отдавая хану ежегодно требуемую сумму, по настоянию Эчмиадзина оставляли сад необработанным, отчего он в конце концов превратился в пустошь. В 20-х годах .XVIII в. Эчмиадзин, воспользовавшись удобной политической ситуацией, присвоил себе этот участок и превратил его в пахотное поле.

Таким же путем был приобретен в 1711 г. сад, называемый Вери, или Шахи-кули 64. Симеон Ереванци откровенно пишет и о том, что земли Мхитаренц-айгинер раньше “были садами [30] наших крестьян”. Хотя он не говорит, каким образом крестьянские сады превратились в пахотные земли Эчмиадзина, не приходится сомневаться в том, что Эчмиадзин либо присвоил их путем захвата, либо купил у обедневших крестьян (которые, вероятно, стали мшаками, т. е. наемными работниками Эчмиадзина).

О том, что захват и присвоение земель были обычным явлением, убедительно свидетельствует один из документов, изданных Матенадараном. В нем говорится, что некий Акоп, сын Нубарши из Тавриза, хотел продать свой сад, граничивший с садом Эчмиадзина. Друзья Акопа говорили ему: “Нет размежевывающей стены [между твоим садом и садом Эчмиадзина], а поэтому армянин не купит твой сад; если же ты продашь его иноверцам, то они причинят ущерб саду Эчмиадзина… Сначала ты сообщи патриарху [о своем намерении]: может быть, [он] купит [твой сад] для Эчмиадзина, так как сад не имеет размежевывающей стены или забора. Если же он не купит, тогда ты сам решишь — продашь кому захочешь” 65. Если бы сад Акопа купил влиятельный мусульманин, то создалась бы угроза саду Эчмиадзина. С другой стороны, если бы сад Акопа попал в руки покупателя-армянина, то новому владельцу скорее всего пришлось бы уступить Эчмиадзину купленный сад, или же монастырь просто захватил бы сад и прогнал владельца.

Особенно часто прибегали к захватам мусульманские феодалы, использовавшие свое привилегированное положение. Так, например, в деревне Егвард (Карпинский махал) армянин парон Акопджан, сын парона Сета, имел мульк в 4,5 данга, а некий Мурад-бек — мульк в 1,5 данга. Этот Мурад-бек, рассказывает Симеон Ереванци, насильно захватил 4,5 данга мулька Акопджана. Акопджан обратился к шаху, но пока он получил соответствующее шахское распоряжение на имя ереванского хана, последний был отстранен от должности. Акопджану пришлось вторично ехать в Исфаган. Затратив большие средства, Акопджан, очевидно, во избежание новых притеснений поспешил сдать свой мульк в вахм Эчмиадзину. В дальнейшем, вплоть до 20-х годов XVIII в., ереванские ханы, отняв деревню Егвард у Эчмиадзина, держали ее в своих руках, называя “халисе”.

3. Приобретение мулька путем завоеваний. Появление в армянском языке глагольной формы “млкел” (от слова “мульк”), имеющей значение армянского” слова “тирел” (*** — владеть, завоевать, сделать своим владением), следует, по-видимому, считать результатом [31] процесса захвата и завоевания земель сильными феодалами у более слабых. У армянского хрониста XV в. о Кара-Юсуфе говорится, что в 1406 г. он “прибыл в Армению… направился в Тавриз и дальше млкеац (т. е. завоевал) многие места до города Султания…” 66. В этом контексте слово “млкеац” (прош. вр., ед. число, 3 л.) употреблено в том же значении, как и слово “тирел” у Степаноса Орбеляна, т. е. “владеть”, “завоевать” и т. д. В данном случае мульк приобретен путем завоевания, и обладатель мулька мог смотреть на свое владение как на неограниченную земельную собственность.

Этот процесс шел усиленным темпом в XIII—XVI вв., но он продолжался и в XVI—XVIII вв. Потомки армянских феодалов и их вассалы, уцелевшие во времена владычества монгольских и других завоевателей, с XVI в. стали приобретать новые земли, расширять свои владения.

4. Пожалование земель. Некоторые из армянских феодалов, сохранившие к концу XV—началу XVI в. свои земли или часть их, при Сефевидах стали получать утверждение в своих наследственных правах и даже пожалования от Сефевидов. Феодал, получивший пожалование, был одновременно представителем шахской власти на данной территории.

Шахи и ханы жаловали земли только наиболее крупным и влиятельным местным феодалам, на которых они могли опереться во время войн или при управлении покоренной страной. В большинстве своем это были потомки старых армянских феодальных домов (мелики Шахназаряны в Гегаркуни, Хасан-Джалаляны в Хачене, потомки Закаридов и Орбелянов в Лори и т. д.), которые стали усиливаться с конца XV в. и в период борьбы Сефевидов против Турции оказали помощь Сефевидам. Уже в середине XVI в. среди армянских феодалов выдвинулся “парон-мелик Шах-Назар, сын Мелик-бека”. Мелик Шах-Назар заложил основу сильного меликства и стал родоначальником дома меликов Шахназарянов в Гегаркуни и Варанде. Историк XVII в. Аракел Даврижеци сообщает о мелике Шах-Назаре (1578—1608), что он был “сильным и знаменитым ишханом” (князем) среди армян и шах Аббас I “пожаловал ему власть меликства и отдал ему и его братьям имения и деревни, написал вечную грамоту, скрепил ее царской печатью и отдал им [для того], чтобы это было вечным и постоянным владением их и их потомков из рода в род” 67.

Однако в основном в Армении пожалования от шахов и ханов получали персидские ханы, беки, мусульманское [32] духовенство, шахские чиновники и т. д. Шахские и ханские пожалования армянским феодалам следует рассматривать как один из источников образования мульковых владений, но отнюдь не как первоначальный и основной источник. Например, подавляющая часть монастырских владений образовалась отнюдь не за счет шахских и ханских пожалований. Наконец крестьянские земельные участки и имущество, которые также назывались мульком, переходили в руки феодалов не путем пожалования, а в результате купли-продажи или захвата. Монастыри приобретали эти земли также в виде вакуфных дарений. Анализ путей образования мульковых владений позволяет понять противоречия и борьбу между армянскими и персидскими феодалами, с одной стороны, и между классом феодалов и крестьянством — с другой.

Рост владений армянских церковных феодалов за счет земель крестьянства можно проследить на примере Эчмиадзина.

В 1713 г. крестьяне селения Алибеклу вследствие своего бедственного положения были вынуждены заложить Эчмиадзину за 14 туманов часть своих земель, называемых Имамарх. По свидетельству Симеона Ереванци, монастырь превратил эти весьма плодородные земли в пастбища. В дальнейшем крестьяне пытались вернуть свои земли, но так как у них не было денег, чтобы уплатить долг, то монастырь, воспользовавшись этим, в 1736 г. окончательно присвоил себе земли Имамарх 68. Боясь, что другие мулькдары могут погасить задолженность крестьян и тем самым отнять эти земли, католикосы стремились не допускать выкупа крестьян из долговой зависимости. Таким же путем при католикосе Александре (1705—1714) попали в руки Эчмиадзина крестьянские виноградники деревни Ошакан. Крестьяне были вынуждены заложить за 180 туманов 5 мельниц и 20 виноградников сроком на 7 месяцев визиру Мирза-Мухаммад-беку из Саатлу и калантару 69 Хаджи-Мухаммад-Хусейну. Крестьяне деревни Ошакан взяли в долг еще 150 туманов сроком на 9 месяцев у ходжи Мовсеса из Еревана, а залогом за эту сумму были 8 виноградников и 12 мельниц. Крестьяне не смогли погасить долги в установленные сроки, в результате чего указанные виноградники и мельницы присвоили ходжа Мовсес и вышеупомянутые мусульмане. В 20-х годах XVIII в. ходжа Мовсес, Али-Кули-бек (брат визира Мирза-Мухаммада) и калантар Хаджи-Мухаммад-Хусейн продали Эчмиадзину все виноградники и мельницы, взятые ими за долги у ошаканских крестьян. [33] Эчмиадзин в свою очередь пустил эти виноградники в продажу уже как свою собственность 70.

Приведенные данные отражают процесс разорения крестьянского хозяйства, с одной стороны, и переход крестьянских земель и виноградников в руки феодалов — с другой.

* * *

Источники показывают, что если при сефевидском владычестве и не существовало грамот или специальных указов персидских шахов и ханов о юридическом прикреплении крестьян к земле, то это еще вовсе не означает, что крестьяне не находились фактически в крепостном положении. В XVI—XVIII вв. наряду с зависимыми от частных собственников крестьянами существовали также и государственные крестьяне, но большого различия между ними не было, так как все налоги, подати, барщина и всякого рода повинности налагались на них почти в одинаковом объеме.

Церковные и светские феодалы стремились прикрепить крестьян к земле, а в случаях бегства последних разыскивали и возвращали их на свои места. После разорения монастыря Гандзасар в конце XVIII в. крепостные крестьяне расселились по разным деревням, к разным феодалам. Но в 1808 г., когда митрополит Хасан-Джалалян вернулся в Гандзасар и стал восстанавливать хозяйство, карабахский хан Мехти-Кули приказал вернуть рассеявшихся крестьян на земли, принадлежавшие монастырю 71.

Когда две семьи из деревни Мугни, которая была мульком Эчмиадзина, тайно бежали в Кара-килису, католикос написал письмо мелику Бамбакадзорского округа Дэмону с требованием немедленно вернуть их обратно. В противном случае патриарх угрожал мелику сообщить о происшедшем грузинскому царю и вернуть беглецов силой 72.

Прикрепление крестьян к земле и запрещение их перехода с одного местожительства на другое было связано с взиманием налогов и податей. А. Папазян, приведя богатый фактический материал из архивного фонда Матенадарана, убедительно показывает, что крестьяне, будучи прикреплены в налоговом отношении к определенному месту, не могли самовольно переселяться в другие деревни. В этой связи А. Папазян приводит следующий весьма интересный факт. В 1710 г. община деревни Дарашамб (в Нахичеванском округе) обратилась к шаху [34] Хусейну с заявлением, что несколько лет назад 15 семейств из этой деревни переселились в деревню Астапат. В настоящее время, говорится в заявлении, сборщик податей в Астапате запрещает этим 15 семействам платить причитающиеся с них налоги (малуджихат, джизью и т. д.) вместе с общиной Дарашамба. Поэтому община Дарашамба просит у шаха либо вернуть эти 15 семейств обратно, либо исключить их из налоговых списков Дарашамба. В этой связи шах Хусейн в 1122 г. хиджры (1711 г. н. э.) издал указ, в котором говорится, что согласно “высочайшему слову” решено: если райяты-мусульмане, переселившиеся с одного места в другое, в течение 12 лет не платят диванские налоги в новом месте, то они подлежат возвращению в прежние места жительства. Если после их переселения прошло более 12 лет, то никто не имеет права их трогать и возвращать обратно. Однако это “высочайшее слово”, говорится в указе, не распространяется на христиан и кочевников. Поэтому указанные 15 семейств шах приказал возвратить в Дарашамб, где они должны были нести свои налоговые обязанности 73.

В какой степени крестьяне были зависимы от феодалов, можно себе представить из следующего примера: крестьянин по имени Какос, проживавший в деревне Вагаршапат (мульк Эчмиадзинского монастыря), продал свой сад слуге ереванского хана Сару-Махмуду, который был одновременно даругой. Какос продал сад без ведома своего мулькдара (т. е. Эчмиадзина). Узнав об этом, эчмиадзинский патриарх добился расторжения сделки.

Феодалы пользовались каждым удобным случаем, чтобы увеличить тяжесть эксплуатации. В 1722 г., оказавшись в тяжелом положении, жители Ошакана попросили у патриарха Аставацатура денежную помощь в размере 150 туманов, взамен чего дали письменное обязательство выплачивать Эчмиадзину с этого момента вместо одной десятой части урожая одну пятую. Такой же случай имел место в деревне Франканоц. Эчмиадзин, приобретя эту деревню в 50-х годах XVII в., взимал с крестьян ренту-мульк в размере одной десятой части урожая. При патриархе Абрааме Мшеци крестьяне, попав в бедственное положение, испросили у патриарха денежную помощь в размере 40 туманов и дали письменное обязательство с этого момента платить Эчмиадзину одну пятую часть урожая. Симеон Ереванци рассказывает также о дальнейшей судьбе этой деревни. Крестьяне, разоренные жестокой эксплуатацией и военными действиями, покинули деревню, и она [35] оставалась ненаселенной, как и многие другие селения этого района.

Возможно, что то же самое случилось и в деревне Ошакан, так как Симеон Ереванци пишет, что в дальнейшем в Ошакане поселились кочевники из племени муганлу (которые отказались платить Эчмиадзину мульк), а коренные крестьяне Ошакана — армяне — разбежались.

Когда крестьяне проявляли непокорность или же вовремя не платили ренту, мулькдар либо подвергал их телесным наказаниям, либо в качестве карательной меры производил массовое выселение виновных. Так, например, когда жившие в Ошакане крестьяне, принадлежавшие к племени муганлу, отказались платить Эчмиадзину мульк-ренту, патриарх изгнал их из Ошакана.

---

Текст воспроизведен по изданию: Cимеон Ереванци. Джамбр. Памятная книга, зерцало и сборник всех обстоятельств Святого престола Эчмиадзина и окрестных монастырей. Изд. восточной литературы. М. 1958

© текст — Арутюнян П. Т. 1958
© сетевая версия — Тhietmar. 2006
© OCR — Терентьева Е. 2006
© дизайн — Войтехович А. 2001
© Изд. восточной литературы. 1958

---

Комментарии

1. В настоящее время эти документы хранятся в Матенадаране — хранилище древних рукописей при Совете Министров Армянской ССР. (Фонд — персидские, арабские документы, список 29, папки 1 ш — q, 2ш — 2 р, 3, 4).

2. “Джамбр” — “от искаженного французского слова chambre по аналогии с папским архивом Camera apostolica римской курии” (А. Р. Иоаннисян, Иосиф Эмин, Ереван, 1945, стр. 171, прим, 2).

3. ***

4. ***, 1873

5. ***, 1896, *** 436 — 438 (далее — Аракел Даврижеци, История).

6. Там же, стр. 289.

7. Аракел Даврижеци, История, стр. 290.

8. Там же, стр. 183.

9. А. Р. Иоаннисян, Иосиф Эмин, стр. 171.

10. Списки “престольных” сборов, сборов, поступающих в пользу патриархов, монастырских и епархиальных начальников и т. д., см.: ***, 1894, *** 825 — 826 (далее — “Архив армянской истории”).

11. Закария Акулисский, Дневник, Ереван, 1939, стр. 74.

12. “Архив армянской истории”, т. III, стр. 66.

13. Там же, стр. 102.

14. С. Погосян, Церковное землевладение в Ереванском ханстве в XVII — XVIII вв. и Эчмиадзин как крупный помещик, “Ереванский государственный университет. Научные труды”, т. XIII, 1940 (далее — С. Погосян, Церковное землевладение…).

15. “Архив армянской истории”, т. III, стр. 218.

16. Там же, стр. 116: ***

17. Там же, стр. 116: ***

18. Матенадаран, Архив католикосов, папка 1, док. №40. — Этот документ написан в 1140 (1691) г.; его подписали и скрепили своими печатями более 60 представителей населения Карабаха.

19. Матенадаран, Архив католикосов, папка 240, док. № 1.

20. Эти события в “Джамбре” описаны до 1765 г. Подробности этих раздоров и их последствия см. в “Памятной книге” Симеона Ереванци (“Архив армянской истории”, т. III, VIII, XI).

21. “Архив армянской истории”, т. III, стр. 414.

22. “Архив армянской истории”, т. III, стр. 417 — 418: ***. Это замечание Симеона Ереванци важно тем, что оно содержит весьма интересный этнографический материал, относящийся к агванам и афганцам (знак креста на тесте и др.). Кроме того, в этом ответе установлены этнические границы между агванами-удынами (утийцами) и армянским населением в Карабахе, Гяндже и т. д.

23. Оха (турец.) — около 1,2 кг.

24. “Архив армянской истории”, т. III, стр. 452.

25. Там же.

26. Там же, стр. 577.

27. Матенадаран, Архив католикосов, папка 4, док. № 11, 13, 14а, 24.

28. Ахтарма (от тюрк. агтармак, арамак — искать) — отступник, В XVII в. ахтарма армяне называли тех, кто, отказавшись от армянского вероисповедания, принимал католичество. Это было презрительное название. Этим же словом называли людей, занимавшихся колдовством, и т. д. (см. “Архив армянской истории”, т. III, стр. 828, прим. 23).

29 “Архив армянской истории”, т. VIII, стр. 69.

30. Там же, стр. 151, 445 — 446.

31. “Архив армянской истории”, т. III, стр. 745

32. Там же, стр. 384, 394.

33. И. П. Петрушевский, Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI — начале XIX вв., Л., 1949, стр. 80 (далее — И. П. Петрушевский, Очерки,..).

34. И. П. Петрушевский, Очерки…, стр. 228.

35. Там же.

36. *** А. Папазян, Аграрные отношения в Ереванском ханстве в XVII веке, рукопись кандидатской диссертации (А. Папазян, Аграрные отношения…).

37. Слово “хайреник” происходит от “хайр” (отец) и означает имущество, полученное от отца, наследство. Этимологически этот термин аналогичен русскому “вотчина”. Собственник хайреника назывался “хайренатером” — от слов “хайреник” и “тер” (владелец). Термину “хайренатер” соответствуют полуармянские формы “мулькатер”, “млка-тер”. В XIII — XVIII вв. в армянской среде в значении “хайреник” и “хайренатер” стали употребляться термины “мульк” и мулькдар”.

Об основных формах землевладения в Армении в XVI — XVIII вв. см.: И. П. Петрушевский, Очерки…; ***, (А. Есаян, Поземельная собственность в бывшем Ереванском ханстве, “Ереванский государственный университет. Научные труды”, т. XXIII, 1946). — Термины “хайреник”, “хайренатер”, “мульк” и “мулькдар” были также предметом специального исследования в книге П. Т. Арутюняна, Освободительное движение армянского народа в первой четверти XVIII века (М., 1954).

38. ***, 1913, *** 58, 59, 74 (далее — “Вимакан Тарегир”).

39. ***, 1910, *** 229, 230, 247 — 251, 271, 272 (далее — Степанос Орбелян, История области Сисакан).

40. Н. Адонц, Армения в эпохи Юстиниана, СПб., 1906; Я. Манандян, феодализм в древней Армении, Ереван, 1934.

41. ***, 1939, *** 185, 186 (X. Самвелян, История древнего армянского права).

42. Там же, стр. 187, 188.

43. Степанос Орбелян, История области Сисакан, стр. 395; см. также стр. 360, 392.

44 . Там же, стр. 397.

45. Там же, стр. 374.

46. Б. Н. Заходер, рассматривая земельные отношения в период монгольских завоеваний, замечает, что “при монголах в истории ближневосточного феодализма мы можем отметить явление возвращения от наследственного держания обратно к временному держанию, при усилении центральной власти” (Б. Н. Заходер, Средиземноморье и Передняя Азия с XI по XVIII век, М., 1940, стр. 39). В этой связи следует отметить, что после распада государства монгольских ильханов, в период междоусобных войн туркменских племен и, в частности, при Сефевидах можно наблюдать переход к наследственному держанию земель. В XV — XVII вв. этот процесс играл немаловажную роль в усилении потомков уничтоженных армянских феодалов.

47. Об этом имеется богатый фактический материал в документах, опубликованных Ереванским Матенадараном. См.: ***, 1941 — “Купчие и разные другие архивные документы по хозяйственным сделкам” (далее — “Купчие…”).

48. “Купчие…”, стр. 85 — 86.

49. “Вимакан Тарегир”, стр. 45, 58 — 74 и др.; см. также: Степанос Орбелян, История области Сисакан, стр. 209, 215, 494 и др.

50. Степанос Орбелян, История области Сисакан, стр. 197.

51. Там же, стр. 79, 80, 197; см. также: Закария Акулисский, Дневник, стр. 86.

52. Степанос Орбелян, История области Сисакан, стр. 319.

53. Там же, стр. 195, 196.

54. Там же, стр. 326.

55. Там же, стр. 357; см. также: ***, 1898, *** 186 (Г. Алишан, Сюник, или Сисакан).

56. ***, 1898, *** 89 ([А. Топчян], Список рукописей, собранных Дадян-Хачик-вардапетом); см. также: *** 1842, *** 201 (далее — С. Джалалян, Путешествие по Великой Армении).

57. Степанос Орбелян, История области Сисакан, стр. 404.

58. Там же, стр. 327; см. также: ***1895, *** 177, 184 (М. Бархударян, Арцах); С. Джалалян, Путешествие по Великой Армении, стр. 203.

59. И. П. Петрушевский. Очерки…, стр. 228. — О различных терминологических значениях слова “мульк” см. там же, стр. 229 — 232.

60. Здесь явная неточность: если в Хзнавузе Кара-хан сначала имел 1 данг мулька и этот данг перешел по наследству к его дочери Урихан, то другая дочь — Зейнаб-Султан не могла получить в том же Хзнавузе еще 1/2 данга. Об этом А. Папазян ничего не пишет, и непонятно — ошибка это или опечатка.

61. Матенадаран, рук. № 3031, стр. 268: ***

62. И. П. Петрушевский, Очерки…, стр. 242.

63. Сомар — мера веса около 3 пудов, а также площадь, на засев которой идет около трех пудов зерна (пшеницы).

64. Симеон Ереванци пишет, что раньше этот сад назывался “Шахи- кули”, но так как это название ясно указывало на принадлежность сада персидским шахским чиновникам, то патриархи Эчмиадзина решили называть его “Вери-айги”.

65. “Купчие…», док. № 72, стр. 91.

66. ***, 1893 (Самуэл Анеци, История).

67. Аракел Даврижеци, История, стр. 96 — 97.

68. “Купчие…”, стр. 45 — 46.

69. Калантар — начальник города, назначенный правительством.

70. “Купчие…”, стр. 79.

71. “Пордз” (“***”), Тифлис, 1880, № 5, стр. 157.

72. “Архив армянской истории», т. VIII, стр. 118.

73. А. Папазян, Аграрные отношения…, стр. 342 — 343; также стр. 415 — 417 (армянский перевод и фотокопии документа).